Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг

Зорге был разведчиком-одиночкой, верившим, пожалуй, в возможность искреннего примирения между Россией и Германией в результате установления нового (коммунистического) общественного строя; большую роль в развитии его мировоззрения сыграло происхождение (его мать была русской, а отец много лет прожил в России). Он не только отвергал национал-социализм и фашизм, но, видимо, в глубине души испытывал к нему величайшую ненависть. Объяснить, почему русская разведка столь щедро предоставила ему большую личную свободу действий, — вопреки своему обыкновению направлять деятельность своих агентов строгими директивами — мне представляется возможным только тем, что русские правильно поняли характер Зорге. Они знали, что Зорге может приносить пользу, только живя в обстановке «презренной» свободы, к которой он, несмотря на свое отрицательное отношение к буржуазному образу жизни, был приучен с детства, воспитываясь в традициях западного индивидуализма. И то, что он ни в своих показаниях, ни во время длительного заключения в Японии не только не признался, но и словом не обмолвился о своем сотрудничестве с Берлином, можно в равной степени объяснить его сильной индивидуальностью и своенравием — его связывали с бывшим командиром подводной лодки, кавалером ордена Pour le mйrites [25] фон Ритгеном личные узы, и в рамках политической игры такая дружба оставалась для него неприкосновенной. Такой вывод, я думаю, позволяет сделать информация, которую он поставлял, так как Зорге, при всем своем неприятии национал-социалистского режима, ни разу не сделал попытки дезинформировать нашу разведку.

В ходе расследования деятельности Зорге японскими властями под подозрение попал и тогдашний немецкий посол в Токио генерал-майор Ойген Орт, которого обвиняли в пособничестве Зорге. Он был в дружеских отношениях с Зорге и признал, что тот имел полную возможность черпать ценную информацию из их приятельских бесед. Тщательная проверка показала, что со стороны Орта не было совершено наказуемое деяние — он не был сообщником, просто Зорге использовал его в своих целях. Я отстаивал эту точку зрения и перед Гиммлером, и перед Риббентропом. Однако мне не удалось полностью рассеять недоверие Гитлера, возникшее по отношению к Орту. Он всегда был убежден, что послу непозволительно заводить друзей, с которыми можно открыто и без утайки обсуждать политические проблемы. Мы сочли своей победой и то, что Гитлер в отношении Орта ограничился такой разумной мерой, как отзыв из страны.

Зорге вместе с бывшим личным секретарем князя Коноэ, Осаки, в октябре 1944 года был повешен.

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ OTTO ШТРАССЕРА И РУДОЛЬФА ГЕССА

Ненависть Гитлера к Штрассеру — Приказ о его ликвидации — Две дьявольские бутылки — Тщетная слежка в Португалии — Возвращение в Берлин — Гесс улетел в Англию — Массовые аресты — Загадочность мотивировок действий Гесса.

После покушения в мюнхенской пивной следовало ожидать, что Гитлер рано или поздно нанесет удар Отто Штрассеру. В апреле 1941 года время для этого, казалось, наступило. Однажды утром мне неожиданно позвонил Гиммлер и в скупых выражениях приказал быть после обеда готовым явиться на доклад к Гитлеру. «С документами?» — «Нет». Я не отважился на дальнейшие расспросы и позвонил Гейдриху. Тот знал, в чем дело, однако не хотел говорить об этом по телефону.

Когда я вскоре явился к нему, он, как обычно, сидел за своим письменным столом, заваленным бумагами. Вопреки своей всегдашней привычке раздавать поручения, не отрываясь в то же время от работы, он захлопнул папку с документами и сразу же приступил к разговору: «Уже несколько недель мы получаем из надежного источника информацию о том, что Отто Штрассер находится в Португалии. Гитлер ненавидит этого человека, как вам известно, всеми фибрами души, считая его не только предателем национал-социалистских идей, но, как и его брата Грегора, изменником себе лично. Он убежден в том, что Oтто Штрассер, который еще жив, продолжает после покушения в пивной стремиться всеми средствами к тому, чтобы в результате покушения убрать Гитлера с дороги». Гейдрих схватил свою шинель, и пока мы шли к новому зданию рейхсканцелярии, крайне резко обрушился на «Черный фронт», который, как он утверждал, сомкнувшись с русскими эмигрантскими кругами, присягнул на верность национал-большевизму. «Мне пока еще не ясно, не ведет ли Штрассер двойную игру, работая одновременно на Сталина. Я уже пустил по следам Штрассера одного из бывших сторонников „Черного фронта“, а также известного и вам штандартенфюрера Б. Тот считает, что Штрассер сейчас находится в Португалии». Я спросил его, какое отношение имею я к этому делу.

«Гитлер остался недоволен результатами предыдущих поисков и настаивает на скорейшей ликвидации Штрассера, — продолжал Гейдрих. — Мы с Гиммлером единодушно решили послать вас в Португалию. Но перед этим фюрер хочет поговорить с вами».

Я перепугался. Я никак не мог понять, почему для выполнения этого задания выбрали именно меня, человека, который не имеет ни малейшего представления о подробностях дела. Уже упомянутый штандартенфюрер Б. , пользующийся особым доверием Гейдриха, подошел бы для этого куда лучше. Он уже не раз успешно выполнял подобные поручения, и я знал, что он хорошо знает не только «Черный фронт», но и круги московских эмигрантов.

Мы шли по длинному коридору новой имперской канцелярии, — глубокая тишина стояла между колоннами, и только время от времени слышался приглушенный разговор или щелканье каблуков приветствовавших нас часовых. Гиммлер вместе с фюрером уже сидел в углу огромного кабинета, когда Гейдрих, отдав честь по-военному, сообщил о нашем прибытии. Оба еще некоторое время продолжали разглядывать лежавшую перед ними карту, затем Гитлер подошел и поздоровался, пожав нам руки. «Узнали вы что-нибудь новое насчет Штрассера?» — спросил он. Гейдрих ответил отрицательно. Гитлер задумчиво взглянул на меня. «Неся службу, вы, как каждый солдат на фронте, подчиняетесь приказам своих начальников, — сказал он совершенно неожиданно. — Приказ, который я вам сейчас отдаю, необходимо содержать в полной тайне; для выполнения его вы, в случае необходимости, должны пожертвовать жизнью».

В голове у меня царила полная неразбериха — мгновенно вспомнилось неудавшееся похищение герцога Виндзорского, осуществить которое поручили также мне. Я начинал догадываться, что меня и в этом случае хотели использовать для таких же целей. Тем временем Гитлер разразился потоком брани в адрес «предателя» Штрассера, человека, представляющего собой скрытую опасность, которого нужно устранить любыми средствами.

«Я приказываю вам выполнить эту задачу». Еще не придя в себя, я ответил: «Слушаюсь, мой фюрер». Это были единственные слова, которые я вообще сумел произнести. Не отрывая от меня глаз, Гитлер продолжал тем же приказным тоном: «Как только вы обнаружите, что он там, его надлежит устранить». После этого он обратился к Гейдриху: «Я наделяю вас всеми полномочиями для выполнения этого приказа». Затем он протянул каждому из нас руку и простился с нами.

За дверью мы подождали Гиммлера, который попросил нас пройти в его рабочий кабинет. Из последующей беседы между Гиммлером и Гейдрихом мне стало ясно, что у них уже разработан план практического выполнена «операции Штрассер». Меня вновь удивила раздраженность Гейдриха, — может быть, Штрассер кое-что знал о его личной жизни, что могло быть опасным для Гейдриха, пока тот был жив?

Вошел адъютант и сообщил, что д-р Шт. ожидает уже около получаса. Гейдрих объяснил мне, что д-р Шт. является доцентом одного университета, одним из крупнейших авторитетов в области бактериологии. В настоящее время он работает над разработкой защитных мероприятий на случай бактериологической войны. «Д-р Шт. передаст вам один препарат и проконсультирует, как надо с ним обращаться. Зачем нам это средство, нельзя говорить в его присутствии».

Д-ру Шт. было лет тридцать пять. Он держался самоуверенно и сразу же начал свой доклад — холодно, без эмоций, как на лекции. В соответствии с полученным приказом, сказал он, им создана сильнодействующая бактериологическая сыворотка, капли которой достаточно, чтобы умертвить человека с вероятностью 1000/1. Наличие следов сыворотки в организме убитого исключено. Препарат действует, в зависимости от конституции жертвы, в течение двенадцати часов, создавая картину заболевания, похожего на тиф. При высыхании препарат не теряет эффективности. Достаточно капнуть в стакан для полоскания рта каплю этого раствора, чтобы при последующем использовании стакана высохшая масса вещества вновь стала действовать.

У меня буквально волосы встали дыбом, тем более что взглянув в сверкающие глаза доцента, я увидел, что он — хотя и говорил холодно и сухо — просто-напросто опьянен собственным докладом. Украдкой я посмотрел на Гиммлера — он, казалось, как и я, не без содрогания слушал объяснения. Его явно испугала собственная решимость. Гейдриха же все это, видимо, мало трогало. К моему ужасу докладчик вытащил из кармана две бутылочки и поставил перед нами на стол. С испугом рассматривал я бесцветную жидкость и боязливо посмотрел на горлышко бутылок — оно было заткнуто стеклянной пробкой, которую можно было использовать как капельницу. Наконец Гейдрих прервал поток красноречия разговорившегося ученого словами: «Благодарим вас, подождите нас в коридоре».